Личные отношения “вождей”

Личные отношения “вождей”
и не освоенный ими потенциал развития
Не следует думать, что сфера личных отношений ученых (оба “вождя” занимались научной деятельностью в области социологии) второстепенный фактор, никоим образом не сказывающийся на результатах процесса осознания объек¬тивной истины. Это мнение ОСОБЕННО ошибочно, когда касается ОБЩЕСТВЕННЫХ НАУК , поскольку исследователь сам является частью объекта своих исследований. Его мировоззрение лепится всю его жизнь обществом, которое он пытается изучать, и для того, чтобы этот процесс был успешным, необходим своего рода «ненулевой сигнал»: мировосприятие социолога должно отличаться от господству¬ющего мировосприятия общества — должно быть шире его, отставать от него во времени или опережать.
Это одна из причин, почему обществоведческие взгляды “реак¬ци¬о¬¬неров” и “радикалов”, отчасти обладающих мировос¬при¬ятием “вчерашнего” и “завтрашнего” дней, соответственно, — наиболее содержательны. Но неправильно думать, что истина лежит посередине между консерватизмом “реакционеров” и “ради¬кализмом”. “Реакционеры” обычно лучше осознают достиже¬ния общества в историческом развитии. Несовершенство же тех или иных сторон жизни общества затеняет в глазах “ради¬калов” РЕАЛЬНЫЕ достижения общества, и эта слепота отсе¬кает их от прошлого.
Ретроспективный анализ показывает, что “реакционная” критика “радикализма” всегда была предостерегающей и впоследст¬вии подтверждалась историей. В силу непонимания прошлой истории у “радикалов” возникала склонность к ниспроверже¬нию ос¬нов общественного устройства национального (много¬национа¬ль¬ного) общества, и они, впадая в экстремизм, стано¬вились орудием антинациональных сил гораздо раньше, чем “реакци¬онеры”.
Всегда в истории получалось так, что критика “радикала¬ми” несовершенства настоящего общества только отчасти была справедлива, но критика “реакционерами” радикальных прожектов будущего общественного устройства была настоль¬ко достоверной, что если “радикалы” приходили к власти, то они ВСЕГДА становились на путь ПОДЛОСТИ и скры¬вали от общества писания их прежних “дореволюционных” критиков, дабы не расписываться в собственной политичес¬кой слепоте, не говоря уже о том, чтобы не заткнуть рот несогласным с ними “подданным” после «револю¬ци¬он¬ной перестройки» устройства общественной жизни.
Поэтому истина в общем-то включает в себя: отчасти слова “радикалов” — об общественных неустроенностях; и слова “реак¬ци¬онеров” — об общественных достижениях и критику радикальной отсебятины “реакционерами”. Посередине же, между “реакционерами” и “радикалами” лежит не истина, а “мнение” толпаря, не имеющего СВОИХ МНЕНИЙ и за слепое, безграничное доверие которого идет борьба между “реакционерами” и “радикалами”. Поэтому в толпо-“элитарном” обществе мировосприятие социолога должно быть мак¬симально отличным от мировоззрения общества = толпы + “элиты”. Только тогда он увидит те общественные явления, что не осознаются другими. И таким образом уникальность мировоззрения социолога является фактором, дающим воз¬можность сказать что-то неизвестное об обществе, но одновременно она же является и источником субъективизма, искажающего представление об объективном характере про¬цессов в обществе.
Субъективизм при ранее оговоренных условиях гасится в тандеме исследователей, мировосприятие которых отличается достаточно сильно друг от друга и от мировосприятия, господствующего в обществе. Но тандемный принцип опирается на вскрытие тех объективных общественных и субъективно психологических причин, которые приводят к различным мнениям по од¬ному и тому же вопросу в тандеме. Общность понимания методологии позволяет в этом случае переработать множество факторов, относящихся к вопросу, в единство мнений; и если уж не разрешить вопрос, то, по крайней мере, чётко очертить его границы и понять, где начинается <всегда разрушительный> экстремизм в отношении вопроса. Но это требует отрешиться прежде всего от личных притязаний на исключительно свою “благо¬намеренность”, на приоритет (первенство) в научном достижении; на “выдающийся вклад” в науку, на “вер¬ность учению” и т.п.
Точка зрения, что несовпадение мнений вызвано подлостью, продажностью оппонента и т.п., в большинстве случаев непра¬вильна и ведет только к тому, что человек замыкается в своем собственном субъективизме. Не говоря уже о том, что подлость, тоже иногда “засыпает” и у под¬леца подобно тому, как совесть иногда засыпает у людей, себя подлецами не считающих.
Кроме того, описание любого объективного явления в нау¬ке, где нет специального языка символов (как в математике), всегда субъективно и в большинстве случаев носит ту или иную эмоциональную окраску. РУГАНЬ В АДРЕС ОППОНЕНТА, спор вокруг его ЛИЧНЫХ качеств — мусор в науке; в нём теряются зерна ОБЪЕКТИВНОЙ истины, хотя при этом социология и история как её составная часть в конечном итоге имеют дело с нравственностью и интеллектом людей и потому вынуждены давать им свои оценки.
Ложь — преднамеренное искажение информации об объек¬тивном явлении; заблуждение — непреднамеренное искаже¬ние информации об объективном явлении, вызванное не осоз¬нава¬емыми причинами. Если речь идет о науке, то мы имеем дело в подавляющем большинстве случаев с искренним заблуждением, а не с преднамеренной ложью, когда информа¬ция о каком-либо явлении оказывается недостоверной. Этого тезиса никто не оспаривает, пока дело касается естественных наук. Однако, как только спор касается области любой обще¬ствоведческой науки, то достаточно часто недостоверная информация об объективном сразу “становится” ложью, но не искренним заблуждением <(т.е. расцени¬вается как злоумышленная ложь, а не как искреннее заблуждение, обусловленное сбоями в алгоритмике психике или её неправильной организацией, что реально имеет место в подавляющем большинстве случаев; умышленная ложь таким заблуждениям только сопутствует, хотя подчас и неотъемлемо сопутст¬ву¬ет )>. Не избежать этой судьбы и достоверной информации, не вписывающейся в чей-то лич¬ный субъективизм.
Для лжи должны быть свои причины, и оппоненты их всегда находят в тех или иных видах “продажности”. Хроноло¬гически это выглядит так: сначала обвиняли в том, что полити¬ческие писатели (обществоведы) продавались враждебным державам или “всем враждебным жидам”; с осознанием клас¬сового характера обществоведения и классового антагонизма “хороших” и “пло¬хих” классов к ранее известным видам доба¬вилась продажность по классовому признаку “плохих” обще¬ственных классов. Но общественные науки являются ОДНО¬ВРЕМЕННО государственными, партийными, национальными, классовыми, а их содержание состоит в процессе познания частью породившего её целого; в силу этого общественные науки в конечном итоге, и прежде всего, являются ГЛУБОКО ЛИЧНЫМИ.
Всякая личность, прежде чем займется изложением другим людям своих личных представлений о тех или иных сторонах жизни общества (содержание всех отраслей обществове¬дения именно в этом), уже сформирована обществом и несет на себе груз стереотипов жизненного опыта: своего инди¬видуального, семьи, религии, селения, класса, нации или псевдонации, государства, человечества и т.п. Это и определяет субъективизм личности, проявляющийся в форме искажения информации об объективных общественных процессах. “Про¬дажность” ученого-обществоведа имеет место ВСЕГДА в силу общественного объединения труда и его специализации, классового, экономического и т.п. расслоения единого организма общества. Речь может идти только о степени осознания самим обществоведом своей “продажности”. Через это лежит путь к осознанию СВОЕГО субъективизма, что эквивалентно освобождению от наиболее грубых (по крайней мере) его ошибок.
Есть в обществе и особого рода субъективизм, претендую¬щий быть общечеловеческим объективизмом. Еврейство, хотя и рассеяно среди народов, воспринимает так или иначе их достижения; но в силу своей замкнутости оно только космо¬политично, но не общечеловечно, так как ОБЩЕЧЕЛОВЕЧНОСТЬ БЕЗ НАЦИОНАЛЬНОГО САМОСОЗНАНИЯ НЕВОЗ¬МОЖНА; а псевдонациональное самосознание еврейства в той или иной форме присуще представителям всех наций как органическая часть национального или многонациональ¬ного (при открытости культуры) самосознания. Вследствие этого от общечеловеческого в изложении еврейства на поверку ничего, кроме денег, в конечном итоге не остаётся. Маркс был неточен, сказав, что деньги — это отчужденная сущность труда и бытия. Гораздо точнее будет сказать: ДЕНЬГИ — ОБЩЕСТВЕННОЕ ПОРОЖДЕНИЕ, ОТЧУЖДАЮЩЕЕ ЧЕЛО¬ВЕКА ОТ СУЩНОСТИ ТРУДА И БЫТИЯ. Отсюда и субъекти¬визм особого рода, наиболее далекий от объективности. Поэтому мало еврею осознать безнациональный субъективизм еврейства; надо еще проникнуться национальным самосозна¬нием народа, в котором он живет. После этого можно говорить об общечеловеческом. Теперь вернемся к продажности.
Имеет место в обществоведении и прямой подкуп: вот тебе кошелек, а ты за это “об этом” ничего не пиши! а “об этом” пиши так! Но это настолько редкое явление, что гово¬рить о нем серьезно не приходится. В подавляющем большин¬стве случаев прямого подкупа нет, а есть формирование и ис¬пользование ПИРАМИДЫ ОСОЗНАННОГО ЗНАНИЯ в “эли¬те” (в результате чего люди с убеждениями, необходимыми для осуществления определённых сценариев, продвигаются на соответствующие должности) и ПИРАМИДЫ НЕПОНИМАНИЯ по всей толпе, включая “элиту” (в результате чего толпа не понимает, как осуществляется её выпас и заклание), о чём писалось ранее; ибо каждый работает искренне (рабский труд неэффективен) в меру своего понимания. Совокупность этих двух пирамид в проекции друг на друга, кстати, тоже может быть символически изображена пресловутой звездой Давида.
В итоге редкий из пишущих на темы об обществе избежал того, чтобы не обвинять кого-нибудь из своих научных оппо¬нентов в тех или иных видах безнравственности, а то и в пря¬мой продажности, отказывая им в праве на искреннее заблуждение по причине непонимания им описанных особен¬ностей наук обществоведческого профиля. Как следствие этот явления в обществоведении (и всех отраслях искусство¬ведения) нам чаще видится инсценировка рассказа Марка Твена “Журналистика в Теннеси ”, а не НАУКА, раскрываю¬щая объективную истину, изменяющуюся во времени вместе с обществом; конечно, если обществоведение не выро¬дилось в верноподданную бесцветность.
Перечитывая заново основоположников российских марк¬систских “канонов”, временами думаешь, что Марк Твен писал “Журналистику в Теннеси”, глядя на их перепалку.
И результатом перепалки “вождей”, усердствовавших во взаимных обличениях злоумышленной подлости и продажности, для которых в большинстве случаев в жизни не было реальных причин, явля¬ется неосознанный ими потенциал их же наследия, в котором подчас оставалось только «раскрыть скобки и привести подоб¬ные члены». Но это требовало одного: стремления понять, как идейный противник дошел до его мыслей, и как ты сам дошел до своих. И кто и в чём при этом ошибся и почему.
Применительно к личностям В.И.Ленина-Ульянова-Бланка и Л.Д.Бронштейна-“Троцкого” нераскрытый потенциал их совместной деятельности выглядит так.
Ленин не боялся фактов и был способен, опираясь на фак¬ты, принять решение, отвечающее обстановке, и корректиро¬вать это решение по ходу изменения общего положения при проведении решения в жизнь. Ленин жил в текущем времени и делать прогнозы остерегался.
Л.Д.Бронштейн пытается осознать отличие истории России от Запада. Он выдвигает уже приводившееся обвинение “вож¬дей” ВКП (б) в интеллектуальном иждивенчестве, которое по своему содержанию является упреком в неспособности предвидеть процесс развития событий. Правда, делает он это с позиций “про¬ро¬чества” о «перманентной революции», тайна происхождения которого от него самого скрыта. Он пишет:
«… отсутствие широкой политической концепции обрекает и самого волевого политика на нерешительность при наступ¬лении больших и сложных событий» (ист. 81, стр. 315).
Л.Д.Бронштейн неоднократно говорит о необходимости для проведения по¬литики прогноза, который он понимал как описание процес¬са. Его предложение о придании законодательной функции Госплану, поддержанное Лениным, — КУСТАРНАЯ попытка породить структуру концептуальной власти в государственном аппарате СССР.
Троцкий стоит над текущим временем, поскольку опира¬ется на “пророчество”. Его ошибки в деле оценки происхо¬дящих событий — это прежде всего ошибки “пророчества”, которому он слепо верит и о происхождении которого серьез¬но не задумывается.
Ленин был склонен в политике больше доверять объектив¬ному “само”-развитию исторического процесса, а “Троцкий” норовил взять управление развитием исторического процес¬са на себя, опираясь в этом на “пророчество”, но не знал всего необходимого. Посягая на управление историческим процессом, “Троцкий” не задумывался о том, что процесс издревле управляем другими. Ленин, избегая делать прогнозы, видел будущее многовариантным; “Троцкий”, опираясь на “пророчество”, видел один вариант “будущего”, прессуя под него текущее настоящее.
Приди Ленин и “Троцкий” к осознанию мировоззренческих корней их разногласий — возникли бы шансы на методологи¬чески обоснованное построение концептуальной власти соци¬алистической ориентации в СССР, что неизбежно определяет её контрсионизм и независимость от надиудейского глобаль¬ного предиктора. Но это требовало иных личных взаимоотношений и нравственных качеств двух “вождей”.
Поэтому нравственный облик социолога (искусствоведе¬ние — раздел социологии, как и само искусство), на наш взгляд, главная, но не единственная основа достоверности его научной продукции. Соответственно порочность нравственности ученого-общество¬ве¬да в любой её форме, а также и его безнравственность как неопределённость его нравственных стандартов всегда отразится как вздор в науке или не осознанное СВОЕВРЕМЕННО знание. Это — опасность для общества. То же касается и политических дея¬телей. Реальная (а не декларируемая, показная) НРАВСТВЕННОСТЬ и результаты ЛЮБОЙ деятельности человека связаны, однако проследить эту связь удается далеко не всегда. И нравственность начинается с осознания, обуздания и искоренения СОБСТВЕННОЙ гордыни; с воспитания от¬крытости своей души к восприятию без гнева и взрыва эмоций чужого мнения, даже обидного и просто оскорбительного. Об этом уже более 2000 лет твердят миру святые подвижники всех Церквей. Однако из осознания без гнева не следует выводить необходимость смириться перед тем, что осознано как агрессия.
Почти во всяком мнении, субъективном по содержанию, предупреждающем личную обиду либо цинично оскорбитель¬ном по форме, есть что-то содержательное от объективной истины; возможно, что это — новое ЗНАНИЕ либо ключи к нему. Они не долж¬ны быть потеряны только из-за того, что форма их представ¬ления не устраивает по СУБЪЕКТИВНЫМ причинам оппонен¬та, с которым ведётся спор.
Мы столкнулись в этом примере только с одним из путей, который ЛИЧНУЮ БЕЗНРАВСТВЕННОСТЬ социолога или политика трансформирует в большую ОБЩЕСТВЕННУЮ ТРАГЕДИЮ.
Точно так же, будь Святослав праведен и не спутайся с Малкой, то не было бы и Владимира-крестителя, незакон¬ного сына князя и законного внука раввина: с духовным зака¬балением Руси возникли бы организационные трудности…
Вхождение же в политическую деятельность на общегосударственном уровне высокоинтеллектуального СВЯТОГО исключительно благодетельно для народа, чему примером служит деятель¬ность Сергия Радонежского.