Трагическая последующая судьба офицерского корпуса России — закономерный итог в кризисной ситуации для вос¬питанных на столь модном ныне идиотском для честного человека принципе — «Армия (МВД КГБ...) — вне поли¬тики!» Все общество в политике, а армия — часть общества — «вне политики»? — Все общество в политике, а «армия — часть об¬щества — вне политики» это — ИДИОТИЗМ, историко-философское бескультурье, ПОДЛОСТЬ , поскольку «вне поли¬тики» эквивалентно тому, что национальные интересы, кото¬рые призваны защищать армия и спецслужбы — сферы по¬литики — не касаются тогда армии и спецслужб. А политика, как и общественные науки, также классовая, национальная, многонациональная, государственная... и все то же самое, но с приставкой «анти-». Так вне какой политики армия и спец¬службы?
Социально замкнутое военное сословие — казачество — с недоверием относилось к большевикам. В целом же армия, включая и казачество (прежде всего на фронте), переставала быть вооруженной силой Временного правительства.
Мы ограничились минимумом текстовых выдержек из протоколов VI съезда, касающихся социальной базы больше¬виков. Но главных выводов два:
1) Общество расколото, и антагонизм социальных слоев приближается к максимуму — это потенциал гражданской войны.
2) Социальная база большевиков имеет тенденцию к расши¬рению, и основные массы трудящихся классов в конце концов пойдут за ними, что эквивалентно поражению прежних пра¬вящих классов в гражданской войне.
Задним числом такие выводы «делать легко», благо они подтвердились исторической практикой. Но и в 1917 г. кто-то наверняка сделал эти выводы и выводы сверх этих выводов.
Исходя из анализа обстановки съезд тоже сделал выводы, зафиксированные в его резолюциях, ОРИЕНТИРУЮЩИЕ ПАР¬ТИЙНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ НА МЕСТАХ НА ПЕРСПЕКТИВУ ВООРУЖЕННОГО ВЗЯТИЯ ВЛАСТИ. В Резолюции о полити¬ческом положении сказано:
«7. Лозунг передачи власти Советам, выдвинутый перед подъе¬мом революции, который пропагандировала наша пар¬тия, был лозунгом мирного развития революции, безболез¬ненного перехода власти от буржуазии к рабочим и крестья¬нам, постепенного изживания мелкой буржуазией её иллюзий.
В настоящее время мирное развитие и безболезненный переход власти к Советам стали невозможны (выделено нами при цитировании), ибо власть уже перешла на деле в руки контрреволю¬ционной буржуазии.
Правильным лозунгом в настоящее время может быть лишь полная ликвидация диктатуры контрреволюционной буржуа¬зии. Лишь революционный пролетариат, при условии поддерж¬ки его беднейшим крестьянством, в силах выполнить эту задачу, являющуюся задачей нового подъема» (Стр. 255, 256).
И далее:
«9. Пролетариат не должен поддаваться на прово¬кацию буржуазии, которая очень желала бы в данный момент вызвать его на преждевременный бой. Он должен направить все усилия на организацию и подготовку сил к моменту, когда общенациональный кризис и глубокий массовый подъем соз¬дадут благоприятные условия для перехода бедноты города и деревни на сторону рабочих — против буржуазии» (стр. 256).
Мы приводили данные по составу участников съезда. Сред¬ний возраст — 29 лет, возраст, когда благонамеренности мно¬го, а глубокого осознания проблем общегосударственного уровня еще, как правило, нет. Это социальная база для воз¬никновения “вождизма” как одной из сторон толпо-“элитарной” структуры партии. Руководство партии, действительно стремящейся к социальной справедливости, ОБЯЗАНО изжи¬вать толпо-“элитарность” в своей среде прежде всего. Однако руководство VI съезда насаждало, поддерживало и развивало толпо-“элитарность” в рядах партии.
Вторая страница протоколов первого заседания съезда:
«… тов. Бокий . Предлагаю выбрать почетным председателем т. Ленина. (Аплодисменты).
Председатель (тов. Ольминский). Принято единогласно. Тов. Свердлов. Предлагаю от имени президиума включить почетными председателями тт. Зиновьева, Каменева, Троцко¬го, Коллонтай, Луначарского. (Аплодисменты). Предложе¬ние принято».
Так был избран МАЛЫЙ СИНЕДРИОН.
По своему содержанию эта сцена ничем не отличается от избраний в почетные президиумы Политбюро ЦК КПСС во главе с Л.И.Брежневым, что многие помнят по временам «застоя». Даже если это проявление подлинного уважения к деятельности “почетных” председателей и т.п., то таких форм проявления уважения надо избегать, так как они растлевают нравствен¬ность общества. Я.М.Свердлов в этом эпизоде выступает как безнравственный растлитель партии. В случае VI съезда в почетной “элите”, предложенной Я.М.Свердловым, как на подбор господствуют представители “богоизбранного” племени: так что это еще и акт сионо-интернацистского оболванивания партии. Это всё та же верноподданность, в которой “социалисты” и либералы упрекали монархистов. И современ¬ным либералам нечего пенять на культ Личности Сталина, противопоставляя ему “скромность” Ленина: культ “вож¬дя” — неотъемлемое свойство толпо-“элитар¬ной” партии, осуществляющей диктатуру или претендующей на её установление в явной или неявной форме. Другое дело: сам “вождь” выше своего культа (как Сталин) или ниже его (как Хрущев, Брежнев и пр.) или в стороне, скромно потупясь долу (как Ленин).
Соотношение культа и личности связано не с качеством управления делами общества, что мы рассмотрим подробно позднее. Если личность руководителя выше культа, то обще¬ство развивается целенаправленно, что находит подтвержде¬ние в статистике; если личность руководителя ниже культа, то идёт общественный развал, так как власти никто не дове¬ряет.
В.И.Ленин, как говорят, не любил славословий в свой адрес, НО ОН НЕ ДАВАЛ ИМ ОТПОВЕДИ, чтобы они снова не возникали. Нет работ Ленина, в которых он ЦЕЛЕНАПРА¬ВЛЕННО занимался бы анализом культотворчества и обще¬ственным вредом культа “вождей”. Работы И.В.Сталина 1920-х годов содержат предупреждения об опасности для обще¬ства культа “вождей”.
С деятельностью по толпо-“элитаризации” связан и вопрос о приветствиях, посылаемых съездами и зачитываемых на них. Самолюбие тех, к кому они обращены, приветствия безуслов¬но греют и воздействуют главным образом на подсознание, вызывая эмоции как у приветствующих, так и у приветствуе¬мых. Серьезная же интеллектуальная деятельность не терпит буйства эмоций, хотя всегда носит эмоциональную окраску. Эмоционально взвинченной, не думающей толпой легче помы¬кать, чем спокойным, мыслящим собранием. На каждом из заседаний зачитывалось от одного до четырех приветствий в адрес VI съезда. В условиях эмоционального подъема, в ка¬ких судя по всему проходил съезд, это можно рассматривать только как разбазаривание времени и эмоциональное угне¬тение интеллекта делегатов, отвлечение их внимания, ибо ВДУМЧИВО СЛУШАТЬ НОВОЕ — РАБОТА БОЛЕЕ ТРУДНАЯ, ЧЕМ <ЧИТАТЬ ЧТО-ЛИБО НА ТУ ЖЕ ТЕМУ, ЛИБО> ГОВОРИТЬ САМОМУ ОБ УЖЕ ДАВНО ПРОДУМАННЫХ ВЕЩАХ.
По своему составу VI съезд был политически активной партийной толпой, ждущей от вождей, ЦК указаний, решений вследствие своего собственного интеллектуального иждивен¬чества. Указания на развитость этого явления есть и в прото¬колах съезда.
В выступлении т. Залежского есть слова: «Диалектичес¬кий метод составляет основу марксизма, а применения его я не замечаю» (стр. 133). Это единственное упоминание на VI съезде МЕТО¬ДОЛО¬ГИИ < — СРЕДСТВА ПОЗНАНИЯ ИСТИНЫ, НЕОБХОДИМОГО КАЖДОМУ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ РЕАЛИЗОВАТЬ СЕБЯ В КАЧЕСТВЕ ЧЕЛОВЕКА>, но и оно лишено содержания. Сам Залежский продемонстрировал только непонимание методоло¬гии и отрицал верные положения об особых интересах и учас¬тии в революционном процессе российской буржуазии и ино¬странного капитала, выдвинутые на съезде, хотя и произно¬сил слова «диалектический метод», революция как «орга¬нический процесс, диалектически развивающийся» и т.п.
«Нам представляется, что ЦК является как бы филиальным отделением Петроградской организации. Это действительно так, и я объяснял это тем, что в Петрограде и в 2 — 3 других крупных городах существует реальная связь с партийным центром. Во всех остальных местах партийные организации не выполнили той громадной организационной работы, какую они должны были бы выполнить. Одни из товарищей делега¬тов говорили, что ЦК недостаточно аргументировал лозунги; другие указывали на то, что ЦК плохо обслуживал провинци¬альные организации. Я должен констатировать, что в массе местных организаций нет творческой инициативы. Вся работа возлагается на ЦК, и все организации ждут от ЦК руководя¬щих директив…» (стр.43, из выступления т. Шумяцкого).
Это все то же концептуальное безвластье, главная из причин которого — отсутствие философской культуры и созданной ею базисной концепции глобального исторического процесса. И вывод этот вполне подтверждается образовательным цен¬зом, профессиональным составом делегатов съезда и содержанием текстов канонического марксизма-троцкизма-ленинизма.
Есть и такие интересные диалоги. При обсуждении повестки дня съезда т. Милонов внес предложение:
«Предлагаю выделить в особый пункт национальный воп¬рос, как вопрос очень сложный, ибо право наций на самоопре¬деление есть буржуазное право, и нужно его обсудить.
Тов. Милютин. Я высказываюсь против выделения в осо¬бый пункт национального вопроса, потому что он будет рас¬сматриваться в подсекции по разработке программы» (стр. 12).
«Тов. Преображенский. “Я предлагаю поставить вопрос о работе в армии и крестьянстве”. (…)
Предложение большинством против 14 — отвергнуто.
Тов. Свердлов, от имени Организационного бюро заявляю о необходимости выделить в порядок дня организационные вопросы, куда внести и вопрос о работе в армии и среди крестьянства.
Предложение принимается» (стр. 11, это было на первом заседа¬нии).
На седьмом заседании съезда, происходившем под председа¬тельством Я.М.Свердлова, делегат т. Васильев от Поволжья коснулся аграрного вопроса:
«Есть и еще препятствие, мешающее работе среди кресть¬ян — это недостаток нашей аграрной программы. Не знаю, мо¬жет быть, на съезде нам не удастся пересмотреть нашу аграр¬ную программу, но нам во всяком случае необходимо разра¬ботать хотя бы ближайшие практические требования. Мы хорошо знаем, что наша так называемая муниципализация есть мертворожденное дитя, трусливая меньшевистская мысль , и мы настаиваем на другой программе. В проекте аграрной программы выставлено требование национализации земли. Я думаю, что мы должны везде её отстаивать.
Председатель предлагает докладчику держаться ближе к теме. (На наш взгляд, ближе некуда. Среди делегатов съезда ни один не назвался крестьянином, хотя крестьян — большин¬ство населения России. Вследствие чего поддержка крестьян — основа развития общества, но Я.М.Свердлов посчитал необ¬ходимыми перебить выступление на важном месте: — наш комментарий при цитировании).
Тов. Васильев (в ответ на это требование Я.М.Свердлова весьма послушно вернулся «ближе к те¬ме»: — наше замечание при цитировании). Я говорил это, ибо считаю, что несовершенство нашей аграрной программы является одной из главных при¬чин, мешающих успешности нашей работы среди крестьян. Но в общем и целом работа в Поволжье, несмотря на целый ряд неблагоприятных условий, поставлена довольно удовлет¬ворительно» (стр. 90).
В стране с преимущественно крестьянским населением партия существует 20 лет без мало¬го, остаётся три месяца до прихода её к власти, но аграрной программы, признанной крестьянством, ДО СИХ ПОР нет, а обсуждение этого вопроса — «уклонение от темы».
Протоколы съезда и прилагаемые к ним материалы (резо¬люции и т.п.) не содержат обсуждения Программы партии (куда перенесли национальный вопрос), крестьянского вопро¬са, аграрной программы. Впоследствии именно в националь¬ном и аграрно-крестьянском вопросе партия и наломала больше всего дров.
Могут быть возражения, что национальный вопрос обсуждался на VII апрельской конференции неза¬долго до VI съезда. На ней с докладом и заключительным сло¬вом по национальному вопросу выступил И.В.Сталин. Однако доклад Сталина весьма короток и поверхностен. Он не вскры¬вает наиболее общей причины национального гнёта и взаимно национальных конфликтов как реакции на национальный гнет: об этническом разделении общественного труда в нём ни слова. В нём речь идет о весьма узком аспекте национального угнетения — наличии земельной национальной аристократии и политике государственного колониального угнетения. В силу этого также поверхностны и выводы доклада:
«Итак, наша точка зрения на национальный вопрос сводит¬ся к следующим положениям:
а) признание за народами права на отделение;
б) для народов, остающихся в пределах данного государ¬ства, — областная автономия;
в) для национальных меньшинств — особые законы, гаран¬тирующие им свободное развитие;
г) для пролетариев всех национальностей данного государ¬ства — единый неразделенный пролетарский коллектив, еди¬ная партия» (И.В.Сталин, соч., т. 3, стр. 55).
На этих принципах и была построена диктатура сионо-интрнацизма, поскольку они не вскрыли механизма возникнове¬ния национального гнёта — захвата сферы управления предста¬вителями одной нации (или псевдонации) во многонациональ¬ной общественно-экономической формации, что, как сле¬дствие, вызывает угнетение национальных культур и ограбле¬ние (более-менее “деликатное” и “цивилизованное”) наций, занятых вне сферы управления. Хотя сами эти принципы могу сочетаться и с организацией обще¬ственной жизни без национального гнета.
Ленинское же выступление по национальному вопросу на VII апрельской конференции затронуло только право наций на самоопределение и отношение к войне, и также весьма по¬верхностно (ПСС, т. 31, стр. 432 — 437).
Съезды не способны к концептуальной деятельности, и в этом обвинять VI съезд было бы так же неправильно, как и XXVIII. Но съезды вправе требовать от ЦК докладов о концептуальной деятельности, а для этого делегаты дол¬жны обладать философской культурой, чтобы отличить втира¬ние очков от изложения концепций, отражающих объектив¬ное развитие глобального исторического процесса и субъек¬тивные цели, которые преследует партия в этом процессе.
Коли эти вопросы на съезде затронуты не были, то это зна¬чит, что основная масса его делегатов — толпа, являющаяся всего-навсего поставщиком информации для занимающихся концептуальной деятельностью втайне; что руководство партии и съезда в целом — слепое орудие в руках надпартий¬ной силы, стремящейся к изменению форм толпо-“элитарности”, но не к социальной справедливости.
Партия борется за власть. Она двадцать лет без малого воспитывает кадры, которые в случае её прихода к власти дол¬жны возглавить государственные и общественные органы на местах по всей стране.
Вполне естественно, что основная масса членов партии, профессионально занятая вне сферы общественных наук, будет обладать гораздо более поверхностным осознанием проблем, стоящих перед обществом, чем «мозговые тресты» партии, специализирующиеся на изучении этих проблем и фор¬мировании мнения партии о них. «Мозговые же тресты» долж¬ны быть на высоте.
И вот остается три месяца до прихода партии к власти. Партия ждёт этого прихода, собирает съезд, на котором произ¬носятся слова и принимаются доктринерские резолюции, по сво¬ему содержанию качественно не отличающиеся от Программы партии, созданной полтора десятка лет назад, содержащей самые общие благонамеренные положения, изрядная часть из которых вздорна, а Программа в целом — калейдоскопична. Встаёт вопрос: чем занимались более 15 лет “мозговые” тресты партии?
Ответ прост: взаимным обличением реальных и мнимых ошибок инакомыслящих и обличением чужой безнравствен¬ности с позиций безнравственности собственной, но не познанием объективных процессов, развивающихся в обществе.
“Мозговые” тресты ВСЕХ партий совершали до рево¬люции два преступления перед народами России: во-первых, разрушали исторически сложившуюся государственность (хотя главная вина в её гибели лежит на ней самой); во-вто¬рых, разрушая сложившуюся государственность, не готовили СЕБЯ к созиданию новой, более совершенной; не готовили СЕБЯ и партию к несению бремени НАДгосударственной концептуальной власти в интересах народа. В силу чего ВСЕ они были всего лишь слепым орудием антинациональных сил, и роли их при всей их “вражде” в той исторической драме были согласованы сценаристами и режиссерами, оставшимися “за кадром”.
Историческая вина и преступление перед народами России дореволюционной интеллигенции всех партий в том, что они искали высшей государственной власти ДЛЯ “СЕБЯ”, т.е. для «синай¬ско¬го дяди», вместо того, чтобы обрести концепту¬альную власть и разделить тем самым бремя самодержавия с царем. Тогда, если царь слаб, то самодержавие не выродится в анти¬народное самовластье иностранной мафии. И старый лозунг: «Православие, самодержавие, народность», — стал бы живот¬ворящим.
Концептуальная власть в государстве — это самодержавие: форма государственности может быть любая, желательно наиболее эффективная в данных исторических условиях.
Демократизм общества — не в форме государственности, а в широте социальной базы концептуальной власти.
Основа демократии — расширение социальной базы кон¬цептуальной власти до границ всего общества; для этого необ¬ходимо совершенствовать государственное управление, а не разваливать его. Развал государственного управления всегда вызывает тиранию или диктатуру, восстанавливающую госу¬дарствен¬ность. В правоте этого положения российской интел¬лигенции пришлось убедиться после 1917 г. на своей шкуре вполне заслуженно: разрушение государственности интелли¬генцией было обычной Подлостью, свойственной либерализму. ИСТОРИЯ В ЦЕЛОМ СПРАВЕДЛИВО ВОЗДАЁТ за рваче¬ство, праздность, сладострастие и интеллектуальное иждивен¬чество .
Но из этого не следует делать вывод, что необходимо реши¬тельно смести исторически сложившуюся нынешнюю госу¬дарственность и восстановить монархию: причины те же, что и тогда — сохранение устойчивости и совершенствование структурного управления обществом, осуществляемого даже сколь угодно несовершенной государственностью.
На VI съезде довольно много говорилось о явке или неявке в суд тт. Ленина, “Зиновьева” и др. Обвинение в связях и под¬чиненности руководства большевиков немецкому Генштабу появилось 18 (5) июля в “черносотенной” газете “Живое слово”. Тогдашний ВЦИК по требованию большевистской фракции выделил комиссию весьма однородного “националь¬ного” состава — для расследования: Гендельман, Гоц, Дан, Либер, Крохмаль. Временное правительство постановило со¬средоточить следствие в руках прокурора петроградской па¬латы, и комиссия после этого прекратила свое существование (ист. 69, стр. 311). Вопрос о связях с немцами — политикан¬ский, а не исторически содержательный. В пользу этого гово¬рит то, что в Протоколах VI съезда наряду с Лениным упомянут “Зиновьев” и другие (стр. 13), а в учебнике “История КПСС” — только Ленин (ист. 87, стр. 199). Так же, в значительной сте¬пени политикански, он обсуждался и на VI съезде. Это лучше все¬го видно из слов Гольдштейна (Володарского):
«Вопрос не так прост, как он кажется многим товарищам. МЫ НА ВСЕХ СОБЫТИЯХ НАЖИВАЛИ КАПИТАЛ (выделено нами при цитировании ). Массы понимали нас, но в этом пункте масса нас не поняла» (стр. 33. 34).
Далее,“Володарский” оговорил условия, при коих тт. Ленин и “Зиновьев” могут сдаться властям, и закончил выступление словами:
«Я думаю, что при таких условиях они должны явиться на суд. Те, которые говорят о деле Бейлиса (ряд делегатов хотели допустить суд над Лениным и “Зиновьевым” и уподобляли его делу Бейлиса, делу Дрей¬фуса (супругов Розенберг тогда еще в США не осудили, а то бы и их вспомнили: — наше замечание при цитировании), забывают, что дело Бейлиса было обвинением царского режима. И дело Ленина превратится в суд над Алексинским (бывший большевик, выдвинувший это обвинение: — наше пояснение при цитировании ), Церетели и др. У нас все гарантии того, что наша партия выйдет победительницей из этого процесса» (стр. 34).
Ушат холодной воды вылил на политиканствующих по это¬му поводу ростовщиков Н.И.Бухарин:
«В вопросе о выдаче и не выдаче тт. Ленина и Зиновьева мы не можем стано¬виться па почву схоластики. Что значит «честный буржуазный суд»? Разве честный буржуазный суд не будет стремиться от¬сечь нам головы? Если результатом революции у нас будет паршивая мещанская республика, то о каких гарантиях может идти речь? Если же будет республика Советов, то суд отпа¬дает. Сейчас уже всё ясно. Каринский, бывший большевик, постарается обставить дело с внешней стороны. Основной до¬кумент — показания Ермоленко. А Ермоленко — шпион не¬мецкого штаба (прапорщик, был в немецком плену: — наше пояснение при цитировании). Затем Алексинский, который как охранник присутствует на допросе товарищей и которого не допускают в Советы, на¬зывая его грязным (см. ПСС, т. 32, стр. 418 и др.). На этом суде будет ряд документов, устанавливающих связь с Ганецким (Фюрстенберг, 1879 — 1937, польский и русский соц.-демократ; после 1917 работал в Наркомфине, на дипломати¬ческой работе, в Наркомторге и ВСНХ. С 1935 — директор Государственного музея Революции СССР), а Ганецкого с Парвусом, а Парвус писал о Ленине. Докажите, что Парвус — не шпион! Чтобы распутать всё, нужны совершенно другие условия, а их в ближайшем будущем мы не будем иметь» (стр. 36).
Н.И.Бухарин высказался против явки в суд Ленина и других. После этого т. Шлихтер в своем пространном выступлении ещё раз вспомнил дело Дрейфуса, и огромным большинством голосов съезд принял за основу проект резолюции по этому вопросу, вынесенный Бухариным. После её доработки съезд окончатель¬но высказался против участия РСДРП в комедии «честного буржуазного суда». Политический капитал (форма гешефта) на деле Ленина, Апфельбаума (“Зиновьева”) и других в склады¬вающейся исторической обстановке был признан ниже уровня, достойного ГЕШЕФТА, который готовились “записать” на Ленина, и потому надиудейский предиктор посчитал нецелесообразным на данном эта¬пе использовать его в интересах “общечеловеческого дела”. Но это не значит, что о нём забудут на бирже котировки “общече¬ло¬вечес¬ких ценностей”. В другое время, на другом повороте глобаль¬ного исторического процесса о нём вспомнят и постараются “правильно” употребить в интересах “общечелове¬чес¬кого” дела, облапошив в очередной раз политически беззаботную толпу. Но тогда политический капитал на деле Ленина, “Зино¬вьева” и других на¬живать не стали.
Съезд проголосовал и за ранее принятое вождями решение об объединении большевиков-ленинцев, межрайонцсв-троцкистов и меньшевиков-интернационалистов в одной организа¬ции. Поскольку это был вопрос предрешённый, то споров о нём не было. Тогда же было решено создать и комсомол, хотя само название появилось позднее уже при Советской власти.
На последнем заседании Сталин предложил кандидатов в Учредительное собрание от РСДРП, — тоже своего рода малый сине¬дрион: Ленин, “Зиновьев”, “Каменев”, Коллонтай, “Троцкий”, “Луначарский” (как сообщают некоторые источники — сын выкреста Байлиха Боруха Мовшевича). Реакцией зала были «шум¬ные аплодисменты». Перед закрытием возник мелкий спор о названии съезда. Преображенский внёс пред¬ложение назвать съезд «VI съездом РСДРП», сказав:
«Мы — представители большинства пролетариата — имеем право назвать этот съезд съездом партии и восстановить счет съез¬дов, утерянный меньшевиками».
Немедленно последовало возражение т. “Юренева” (Ганфман? — наш вопрос при цитировании):
«Товарищи, я предлагаю назвать съезд Петербур¬гским, чтобы не создавать из-за названия лишних рогаток, отделяющих нас от меньшевиков-интернационалистов» (стр. 250).
Съезд избрал ЦК, Состав ЦК был избран, по воспоминани¬ям Сталина, «малым съездом», о котором другие участники тт. Ломов, Ольминский и др. ничего не помнят (ист. 69, стр. 338, прим. 133). Выборы ЦК были проведены 11.08 (29.07) спешным порядком ввиду выхода в свет постановления Вре¬менного правительства о предоставлении министрам военному и внутренних дел полномочий закрывать съезды и собрания (ист. 69, стр. 334, примечание 117).
Членами ЦК были избраны: тт. Артём (Сергеев Ф.А.), Берзин Я.А., Бухарин Н.И., Бубнов А.С., Дзер¬жинский Ф.Э. (сын Эдмунда-Руфина Иосифовича Дзержин¬ского, учителя А.П.Чехова в Таганрогской гимназии, “Труд”, 26.03.1976 г.), “Зино¬вьев” Г.Е., “Каменев” Л.Б., Коллонтай А.М., Крестинский Н.Н., Ленин В.И., Милютин В.П., Муранов М.К., Ногин В.П., Рыков А.И., Свердлов Я.М., Смилга И.Т., Сокольников Г.Я., Сталин И.В., “Троцкий” Л.Д., Урицкий М.С., Шаумян С.Г.
Из числа 10 кандидатов при издании Протоколов съезда в 1927 г. удалось установить только 8:
Ломов Г.И., Иоффе А.А., Стасова Е.Д., Яковлева В.Н., Джапаридзе П.А. (Алеша), Киселёв А.С., Преображенский Е.А., Скрыпник Н.А. (ист. 69, стр. 353, прим. 200). Жирным шрифтом нами выделены члены ЦК, у кого среди предков заведомо были евреи.
Учитывая полулегальный характер работы съезда, при за¬крытии делегаты проголосовали против оглашения состава ЦК. Были названы только имена четырех, набравших наиболь¬шее число голосов: «Ульянов-Ленин-Бланк — 133 из 134 го¬лосов, “Зиновьев” — 132, “Каменев” — 131, “Троцкий” — 131. (Шум¬ные аплодисменты, стр. 250).
После этого председательствовавший Я.М. Свердлов объя¬вил повестку дня исчерпанной и предоставил слово В.П.Ногину для закрытия VI съезда РСДРП (б).
5.8.7. Кто и как закрыл альтернативу
троцкистско-ленинскому Октябрю
“Октябрьский эпизод” “Каменева” и “Зиновьева” не является случайностью, — это почти по “Письму к съезду” В.И.Ленина. Но точно так же не является случайностью и крах “корниловщины”. В сознании большинства людей, прошед¬ших среднюю школу и курс истории КПСС в вузе, сложился стереотип, что “Каменев” и “Зиновьев”, выступив со своим письмом, давали “Керенскому” шанс установить военную дик¬татуру и тем самым предотвратить приход к власти большеви¬ков, т.е. сделать то, что не смог за два месяца до этого сде¬лать Лавр Георгиевич Корнилов (1870 — 1918) . Это одно край¬нее мнение.
Второе крайнее мнение, высказанное в эмиграции и приво¬димое В.В.Шульгиным, принадлежит промышленнику А.И.Пути¬лову:
«Мы не сомневались до самого конца в согласии “Керен¬ско¬го” (кавычки добавлены нами при цитировании) с Корниловым. Корнилов шел против Смольного, только против Смольного… Я и сейчас не даю себе отчёта в том, что заставило “Керенского” объя¬вить Корнилова изменником и этим окончательно всё погубить» (ист. 90, стр. 37).
Если бы “Керенский” был бы действительно серьезно обе¬спокоен «большевистской угрозой» завоеваниям «революци¬онной демократии», то ему не надо было ждать “октябрьского эпизода” “Каменева” и “Зиновьева”: достаточно было помочь Корнилову. Но Арон Кирбис — масон — мог только сделать всё от него зависящее, чтобы “корниловщина” потерпела крах, а сам Кирбис смог бы спокойно сдать власть Бронштейну, Свердло¬ву, Ульянову-Бланку и К°. Если бы победил Корнилов, то возникали шансы на становление диктатуры много-националь¬ного капитала, включая и крупный иудейский капитал, многие представители которого постепенно ассимилировались, отходя от ортодоксального иудаизма. Это понимают и отдельные советские политические публицисты: например, А.Бутенко в статье “Как подойти к научному пони¬манию истории советского общества” (журнал “Наука и жизнь”, № 4, 1988 г.) указывает, что в 1917 г. альтернативой Октябрьской революции могла быть только «черносотенно-фашист¬ская» диктатура.
Однако А.Бутенко в своей статье хватил через край насчет «черносотенно-фашистской» диктатуры: для неё не было в 1917 г. социальной базы; партии националистического толка были слабы, да и они были против геноцида в отношении какого-либо народа, включая сюда и псевдонацию иудеев; крупная буржуазия в своей массе шла за безнациональными кадетами. Победи Корнилов, и партийный актив всех левых партий перевешали бы без зазрения совести и без разбора “национальностей”. Поскольку партийный актив в боль¬шинстве партий был в значительной степени иудейский, то это, конечно, получило бы на Западе имя “Великого погрома”, разгула “антисемитизма” и т.п. Но что поделаешь, если актив партий — сплошь евреи, вдохновляемые «мировой закулисой» и масонством? Возмож¬но, что шея Кирбиса подсказывала его голове, что в случае ус¬тановления диктатуры крупного капитала Арон Кирбис ук¬расит собой один из столбов Петрограда, вместе с Манусами, Рубинштейнами, “Сухановыми” Гиммерами, “Троц¬ки¬ми”-Бронштейнами, “Каменевыми”-Розенфельдами, “Стекловы¬ми”-Нахамкесами и прочими достойными... Но довод о целости шеи — не главный, хотя он и важен.
Основная же масса правящего класса в «еврейском вопро¬се» не разбиралась. Это мы видим и в высказывании А.И.Пу¬тилова об отношениях Арона Кирбиса-“Керенского” и Корни¬лова; С.П.Ме¬ль¬гунов, автор “Красного террора”, книги о деятельности ВЧК, лично прошедший через её следствия, также осуждает одного из пишущих на эту тему за освещение вопроса с “анти¬семит¬ских” позиций «шовинизма»; сам С.П.Мельгунов пишет обо всём с позиций абстрактного — безнацио¬нального, бесклассового — “гуманизма”, якобы обращённого ко всем без исключения, но конкретно не затрагивающего никого персонально.
«25 августа (7 сентября) 1917 г. в день начала корниловского выступления в № 1 газеты “Рабочий” была опубликована статья И.В.Сталина “Или-или”».
В ней приводится оценка состояния России:
“Страна неудержимо идет к невиданной катастрофе. Правительство, давшее в короткий срок тысячу и одну репрессию и ни одной “социальной реформы” (интересны кавычки Сталина: наше замечание при цитировании), абсолютно неспособно вывести страну из смертельной опаснос¬ти.
Более того, исполняя, с одной стороны, волю империалис¬тической буржуазии и не желая, с другой стороны, теперь уже упразднить “Советы и Комитеты”, правительство вызыва¬ет взрыв общего недовольства как справа, так и слева. (…)
Вся власть империалистам, отечественным и союзным, — таков лозунг контрреволюции… (…)
Вся власть пролетариату, поддержанному беднейшими крестьянами, — таков лозунг революции.
Или-или! (И.В.Сталин. Соч., т. 3, стр. 253, 254; выделения жирным шрифтом — наши при цитировании).
«Корниловщина» была спровоцирована бездействием Вре¬менного правительства. Л.Г.Корнилов, надо полагать, был согласен с И.В.Сталиным в оценке бездеятельности Времен¬ного правительства, но выражал интересы недовольных “справа”, в отличие от И.В.Сталина.
Л. Г. Корнилов был одним из наиболее квалифицирован¬ных и ПОПУЛЯРНЫХ военных специалистов России, но не был ни политиком (государственным деятелем), ни политиканом (кумиром и “заклинателем” толпы). В этом главная причи¬на поражения его выступления. К моменту выступления Л.Г.Корнилов занимал пост верховного главнокоманду¬ющего, сменив на нем 1 августа (по ныне действующему григорианскому календарю) Алексея Алексеевича Брусилова (1853 — 1926). 10 июля (старого стиля — юлианского календаря) Корнилов, видя разложение армии — дезертирство, самострельство, воровство и т.п., — послал телеграмму “Керенскому”, требуя ввести смертную казнь на фронте, как одну из мер по восстановлению дисциплины и боеспособности армии. Предложение было поддержано Брусиловым .
Заняв пост верховного главнокомандующего, Л.Г.Кор¬нилов требовал от “Керенского” введения военно-революци¬онных судов в тылу, что могло сдержать прежде всего дек¬лассированный сброд, охочий до дармовщины и ничего общего не имеющий с борцами за идею. Б.В.Савинков, занимавший в то время пост управляющего военным министерством, поддержал требование Корнилова, угрожая “Керенскому” отставкой. “Керенский” отставки Савинкова не принял, «но рассмотрения докладной записки ген. Корнилова Временным правительством не допустил (здесь и далее подчеркивания наши при цитировании) и выехал на совещание в Москву, где произнес свою знаменитую речь» (ист. 92, стр. 21).
По возвращении “Керенского” из Москвы появился зако¬нопроект о военно-революционных судах. 23 и 24 августа Б.В.Са¬винков, будучи в Ставке, ознакомил Л.Г.Корнилова с этим и другими законопроектами и испросил в Петроград конный корпус. Б. В. Савинков пишет:
«Ген. Корнилов, у которого постепенно нарастало недове¬рие к Временному правительству, выслушав меня, обе¬щал всемерно поддерживать А.Ф.Керенского, для блага отечества.
Таким образом, 26 августа программа ген. Корнилова была накануне осуществления. Вопрос о поднятии боевой способ¬ности армии из области слов как будто начинал переходить в область дела. Разногласия между ген. Корниловым и А.Ф.Керенским как будто устранены. Как будто открылась надеж¬да, что Россия выйдет из кризиса не только обновленною, но и сильной.
26 августа вечером я приехал в Зимний дворец на заседание Временного правительства, в уверенности, что на заседании этом будет рассматриваться, как это утром мне обещал А. Ф. Керенский, законопроект о военно-революционных судах в тылу. Принятие этого законопроекта, а также появ¬ление в Петрограде конного корпуса, которое ожидалось в ближайшие дни, должны были знаменовать поворот в пра¬вительственной политике. Я был счастлив, что А.Ф.Керен¬ский усвоил себе, по-видимому, программу ген. Корнилова.
Но ожидаемое заседание не состоялось. А.Ф.Керенский вызвал меня из Малахитового зала к себе в кабинет и показал мне так называемый “ультиматум” Львова. Я не поверил мо¬им глазам, памятуя слова ген. Корнилова, сказанные им в Ста¬вке, что он всемерно будет поддерживать А.Ф.Керенского для блага отечества. Я предчувствовал недоразумение. Я просил А.Ф.Керен¬ского войти в соглашение с ген. Корнило¬вым и попытаться ликвидировать “ультиматум” без огласки и без соблазна. Я указывал, что противоположное приведет лишь к осложнениям, выгодным исключительно для против¬ника. А.Ф.Керенский не согласился со мной. На следующий день я в присутствии многих лиц, в том числе В.А.Маклакова, имел … беседу с ген. Корниловым по аппарату Юза …
Беседа эта укрепила меня в уверенности, что в основе всего происшедшего лежит недоразумение. Я не знал, кто или что является причиною этого недоразумения, но я видел, что ген. Корнилов не стоит на точке зрения предъявленного Львовым “уль¬тиматума”. Я снова ходатайствовал перед А.Ф.Керенским о мирной ликвидации конфликта, но А.Ф.Керенский и на этот раз не согласился со мной и поручил мне оборонять Петроград от ген. Корнилова в качестве военно¬го генерал-губернатора г. Петрограда» (ист. 92, стр. 21).
Далее Савинков пишет, что он принял поручение Керенско¬го в силу двух причин: во-первых, опасался восстановления монархии и прихода к власти бесчестных, по его мнению, сподвижников Корнилова; во-вторых, он, «как военнослужа¬щий, считал своим долгом беспрекословно исполнять прика¬зания своего непосредственного начальства, даже в случае, если он и не вполне с этими приказаниями согласен».
Из этого следует, что Арон Кирбис заботился исключитель¬но о сохранении вывески Временного правительства, но ничего не делал для восстановления потерянного управления армией, флотом, финансовым обращением, производством и распределением, что объективно вело к расширению социальной базы большеви¬ков. Не поддержал он Корнилова по глупости, из личных “диктаторских” амбиций, или по причине договоренности с “кем-то” спровоцировать Корнилова на выступление, а потом «кинуть» его, — результат один и тот же: Арон Кирбис по отношению к Л.Г.Корнилову занял пробольшевистскую позицию, ликви¬дируя тем самым последнюю возможность для крупного ка¬питала предпринять попытку не допустить большевиков и примкнувших к ним троцкистов до государственной власти.
Как указывал А.И.Деникин, выступление Л.Г.Корнило¬ва запоздало. К этому моменту разложение рядового состава армии зашло настолько далеко, что Л.Г.Корнилов не мог опираться исключительно на русские по национальному соста¬ву части. В мятеже участвовал 3-й конный корпус и Туземный корпус, развернутый из Кавказской дивизии приданием ей 1-го Осетинского и 1 го Дагестанского полков. Генерал Крымов был снят с командования 3-м корпусом для командова¬ния всей армией, двинутой на Петроград. Корнилов остался в Ставке в Могилеве.
Л.Г.Корнилов не обратился к войскам лично, чтобы их воодушевить, а ограничился только письменным приказом. Возможно, что этого хватило бы для дисциплинированного войска во внекризисной обстановке, но кризисная обстановка требует прямого обращения лидера к массе рядовых. Строк приказа недостаточно. Кроме того, как отмечает генерал П.Н.Краснов, тон приказа не соответствовал духу массы войска, чем немедленно в своем обращении к войскам во¬спользовался “Керенский”.
Отношение же руководства “мятежа” к государственному перевороту было крайне легкомысленное.
Когда П.Н.Краснов свои сомнения высказал в штабе у Л.Г.Корнилова, его «разуверили и успокоили: Керенского в армии ненавидят. Кто он такой? — штатский, едва ли не еврей, не умеющий себя держать фигляр, а против него бро¬шены лучшие части. Крымова обожают, туземцам всё равно, куда идти и кого резать (т.е. русским не всё равно: — наше замечание при цитировании) лишь бы их князь Багратион был с ними. Никто Керенского защищать не будет. Это только прогулка, все подготовлено» (ист. 93, стр. 23).
Из-за отношения к государственному перевороту как к прогулке диспозиция предусматривала доставку войск непо¬средственно в Петроград по железной дороге и далее уже собственно осуществление переворота вместо того, чтобы доставить войска в район сосредоточения на подступах к Пе¬трограду, предусмотрев дальнейшее, — независимое от государственного транспорта, — самостоятельное движение войск из района сосредоточения под хорошо организованным командованием.
В результате, пока ехали поездами, единого командования не было; на многочисленных остановках войска слушали агитаторов из числа железнодорожных рабочих и неизвестных солдат (уже в 1916 г. этих “неизвестных солдат” по железным дорогам кочевало более миллиона). И хотя железнодорожни¬ки, уставшие от буйства дезертиров на дорогах, первона¬чально поддержали Л.Г.Корни¬ло¬ва, по крайней мере, вне зо¬ны Петроградского железнодорожного узла, но войска скап¬ливались на станции Дно, потому что пути в районе Вырицы были разобраны выдвинутыми навстречу частями Петроград¬ского гарнизона. Прибывшие части попадали сразу на митинг, чего диспозиция штаба генерала Л.Г.Корнилова не предусматривала.
28 августа юлианского календаря Корнилов и Керенский объявили один другого изменниками и войска обсуждали, кто из них измен¬ник.
П.Н.Краснов приводит образец такого диалога. На свое обращение:
«Мы должны исполнить приказ нашего верхов¬ного главнокомандующего, как верные солдаты, без всякого рассуждения. Русский народ в Учредительном Собрании рас¬судит, кто прав, Керенский или Корнилов, а сейчас наш долг повиноваться», — Краснов получил ответ:
«Господин генерал, — отвечал мне солидный подпра¬порщик, вахмистр со многими георгиевскими крестами, — Оборони Боже, чтобы мы отказывались исполнить приказ. Мы с полным удовольствием. Только, вишь ты, какая загво¬здка вышла. И тот изменник, и другой изменник. Нам дорогою сказывали, что генерал Корнилов в Ставке уже арестован, его нет, а мы пойдем на такое дело. Ни сами не пойдем, ни вас под ответ подводить не хотим. Останемся здесь, пошлем разведчиков узнать, где правда, а тогда — с нашим удовольст¬вием — мы свой солдатский долг отлично понимаем» (ист. 93, стр. 24).
Митинги шли, как пишет Краснов, в духе:
«Товарищи! Керенский за свободу и счастье народа, а генерал Корнилов за дисциплину и смертную казнь!
— Товарищи! Корнилов — изменник России и идёт вести вас на бой на защиту иностранного капитала (т.е. в отличие от Ленина, “продавшегося” немцам, это следует понимать, что Корнилов “продался” французам и анг¬личанам: — наш комментарий при цитировании). Он большие деньги на это получил, а Керен¬ский хочет мира!..
Молчали драгуны, но лица их становились всё сумрачнее и сумрачнее. Приверженцы Керенского пустили по железным дорогам тысячи агитаторов, и ни одного не было от Корни¬лова» (ист. 93, стр. 26).
В итоге войска, в которых был некомплект командного состава, а часть начальников была сменена непосредственно перед выступлением, из войсковых частей, подчиненных дис¬циплине, превратилась в митингующую небоеспособную толпу. Всего этого не было бы, если бы Корнилов лично возглавил движение, позаботившись об управлении частями во время перевозки и в районе сосредоточения армейской группы . По¬сле обращения Керенского часть воинских эшелонов была железнодорожниками развезена по захолустьям и там попрос¬ту брошена.
Всего этого можно было бы избежать, если бы планировал¬ся не железнодорожный марш в Петроград, а взятие Петрогра¬да. Революционно настроенные части Петроградского гарни¬зона, выдвинутые навстречу и полгода до этого митинговав¬шие, скорее всего не смогли бы воспрепятствовать военной операции против столицы; но они смогли воспрепятствовать железнодорожному маршу разрозненных частей, ли¬шенных централизованного командования и дисциплины при передислокации.
Крайне низкий организационный уровень выступления, низкий военный уровень разработки операции позволяют сделать только один вывод: “корниловщина” не была «воен¬ным заговором правых», как в этом пытаются уверить во всех советских учебниках истории. Это было стихийное, под воз¬действием ЭМОЦИЙ, легкомысленное выступление некоторой части высшего генералитета, спровоцированное самим “Керенским” и не поддержанное остальным гене¬ралитетом. Будь это действительно далеко идущий заговор, то “вольница” Петроградского гарнизона, больше занятая ми¬тингами, а не боевой подготовкой, не устояла бы против во¬енного профессионализма на уровне выше тактического. Но эмоциональные срывы проявляются по-разному, в зависи¬мости от наличных возможностей: у генерала Корнилова в 1917 г. — как попытка переворота; у майора Пустобаева (тоже шутка предиктора: бает пустое) в 1990 г. — как вопль: «Демократы! Караул! Переворот!»
Другое дело: в случае успешного переворота смог бы Кор¬нилов удержать государственную власть, расширяя социаль¬ную базу диктатуры? Начинал он переворот, не имея социаль¬ной базы: рядовой состав шёл на непонятное ему дело не по убеждению, а по причине подчинения дисциплине военной структуры. Как только структура распалась, кончилась и “корниловщина”.
По отношению к “корниловщине” “Керенский” сыграл пробольшевистскую роль. Как профессиональный политикан, юрист-адвокат, выжимающий сострадание и гнев у публики в суде за гонорары, а не во имя Справедливости, умеющий держать и “заклинать” толпу, “Керенский” мог бы помочь Корнилову испра¬вить его ошибки во время митингования войск, если бы они были в сговоре, как полагал Л.И.Путилов.
По завершении “мятежа” Корнилов был арестован и заключён в тюрьму, откуда бежал за Дон, где впоследствии возглавил доброволь¬ческую армию. Убит во время боев под Екатеринодаром (Краснодар). Генерал Крымов, командовавший по поручению Корнилова “мятежной” группой войск, застрелился.
После корниловского выступления раскол в армии между рядовыми и офицерскими корпусом ещё более углубился и ко времени “октябрьского эпизода” “Каменева” и “Зиновь¬ева” был столь велик, что сам “эпизод” мог бы иметь значение мелкой внутрипартийной склоки. Это безусловно было нарушение партий¬ной дисциплины, но только внутрипартийной. И это не была глупость “Каменева” и “Зиновьева”, то есть эпизод «не является случайностью» на что прямо указал В.И.Ленин в “Письме к съезду”; он представлял собой масонское оповещение посвященных о том, что большевики наконец-то созрели, чтобы взять власть.
Выступления же “Каменева” и “Зиновье¬ва” на партийных совещаниях против курса на восстание — не более чем трюк, необходимый для того, чтобы убедиться: партийное руко¬водство действительно готово пойти на восстание, а не про¬сто бросается словами.
“Каменев” и “Зиновьев” в самиздатных источниках назы¬ваю¬тся как масоны. Впоследствии, на IV конгрессе Комин¬терна они не поддержали Ленина, выступившего против пребы¬вания “камен¬щиков” в компартиях.
В “Письме к съезду” Ленина (ПСС, т. 45, стр. 343, 348) есть такая фраза: «Напомню лишь, что октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не является случайностью, но что он также мало может быть ставим им в вину лично, как небольшевизм Троцкому». Это можно понимать только как то, что “октябрьский эпизод” принадлежит закономерно¬сти; личной вины “Каменева” и “Зиновьева” нет только в том случае, если они, пребывая в партии <в то же самое время были> скованы дисциплиной ещё како-то внепартийной общности, к которой, судя по этой фразе, принадлежал и “Троцкий”. Разбор его качеств Ленин дал в своём письме несколько ранее. Общность, к которой принадлежали Розенфельд, Апфельбаум, Бронштейн, — одна: еврейство, подкон¬трольное масонству в целом, или еще более узкая “элита” евреев-масонов. Если бы Ленин назвал прямо эту иудомасонскую общность, то “Письма к съезду” до настоящего времени “не было” бы: оно осталось бы неизвестным в тайниках архивов (на всякий случай), либо было бы уничтожено (как неуместное).
Как сообщает Л.Д.“Троцкий”, “Каменев” по соглаше¬нию с “Зиновьевым” сдал в газету Горького (“Новая жизнь”) письмо, направленное против принятого накануне — 10 (23) октября — решения о восстании. “Троцкий” приводит следую¬щие строки из письма “Каменева”:
«Не только я и Зиновьев, но и ряд товарищей практиков находят, что взять на себя инициативу вооруженного восстания в настоящий момент, при данном соотношении общественных сил, независимо и за несколько дней до съезда Советов, было бы недопусти¬мым, гибельным для пролетариата и революции шагом… Ставить всё … на карту выступления в ближайшие дни значило бы совершить шаг отчаяния, а наша партия слишком сильна, перед ней слишком большая будущность, чтобы совершать подобные шаги» (ист. 81.1, стр. 364).
Это было опубликовано в газете у Горького. Л.Замойский сообщает, что Горький, его первая жена Ек. П. Пешкова и крестник писателя Зиновий Пешков (брат Я.М.Свердлова) интересовались в свое время масонством, а в 1916 г. “морской план” дворцового переворота обсуждался на квартире Горь¬кого (ист. 82, стр. 259, 260). Нет никаких оснований пола¬гать, что “братская опёка” писателя когда-либо была снята, даже, если он сам и не был “каменщиком”.
В 8-м томе Сочинений И.В.Сталина есть “Ответ на приветствие рабочих главных железнодорожных мастерских в Тифли¬се, 8 июня 1926 г.” В нём И.В.Сталин пишет:
«Должен вам сказать, товарищи, по совести, что я не заслужил доброй половины тех похвал, которые раздавались здесь по моему адресу. Оказы¬вается, я и герой Октября, и руководитель компартии Совет¬ского Союза, и руководитель Коминтерна, чудо-богатырь и всё, что угодно. Всё это пустяки, товарищи, и абсолютно не¬нужное преувеличение. В таком тоне говорят обычно над гробом усопшего революционера. Но я еще не собираюсь умирать.
Я вынужден поэтому восстановить подлинную картину то¬го, чем я был раньше и кому я обязан нынешним своим поло¬жением в нашей партии» (стр. 173).
Мы обращаем внимание на то, что в 1926 г. “культа личности” Сталина еще не было, и к начавшемуся впоследствии культотворчеству в отношении Сталина партия могла бы отнестись, как к «пустякам, абсолютно ненужному преувеличению», в полном соответствии с рекомендациями самого И.В.Сталина, если бы была действительно «умом, честью и совестью» той эпохи.
Далее И.В.Сталин перечисляет, как в кругу товарищей в железнодорожных мастерских Тифлиса он стал учеником от революции; как в Баку стал подмастерьем; а потом под руководством Ленина в Ленинграде (именует новым именем задним числом Петроград) стал одним из мастеров от революции. И завершает свой ответ словами:
«От звания ученика (Тифлис), через звание под¬мастерья (Баку), к званию одного из мастеров нашей рево¬люции (Ле¬нин¬град) — вот какова, товарищи, школа моего революционного ученичества. Такова, товарищи, подлинная картина того, чем я был и чем я стал, если говорить без пре¬увеличений по совести» (стр. 175).
Все сказано честно, но не прямо, а иносказательно, потому что сказано прямо: «Но я ещё не собираюсь умирать». И звучит как благодарственная присяга о лояльности к масонству.
Нами в тексте ответа на приветствие рабочих главных железнодорожных мастерских в Тифлисе выделена масонская терминология: ученик, под¬мастерье, мастер — масонские звания; мастерская — одно из иносказательных наименований масонских лож. Сталин в своем ответе пользуется исключительно масонской терминологией; вероят¬ность того, что он пользуется ею, не осознавая этого, очень низка, поскольку он нигде не использует слова невпопад, а вся статья пронизана масонской терминологией.
И.В.Сталин иносказательно говорит, что он, как политический лидер, создан масонством. Даже если сам И.В.Сталин не был масо¬ном, в чем мы сомневаемся, да и спор об этом беспредметен, то целенаправленное, контекстуально выдержанное использо¬вание масонской терминологии говорит о подконтрольности его масонству в определенный период.
После выступления “Каменева”, после требования Ленина об исключении “Зиновьева” и “Каменева” из партии в газете “Рабочий путь” 20 октября (2 ноября) И.В.Сталиным была опубликована заметка “От редакции”. ПСС В.И.Ленина, т. 34, стр. 503, сообщает: «В этой заметке Сталин писал, что резкость тона статьи Ленина (“Письмо к товарищам”, см. настоящий том, стр. 398 — 418) не меняет по отношению к Зиновьеву и Каменеву того, «что в основном мы остаёмся единомышленниками» (“Рабочий путь”, № 41, 1917 г.).
В.Наумов в статье “Ленинское завещание” (“Правда”, 26.02.1988), обращаясь к этой статье в газете “Рабочий путь”, указывает, что в защиту “Каменева” и “Зиновьева” Сталин выступил вместе со Свердловым, с которым он, как сообщают некоторые источники, был в плохих отношениях . В.Наумов приводит слова из этой анонимной статьи: «Исклю¬че¬ние из партии — это не рецепт», — после чего было пред¬ложено обязать “Зиновьева” и “Каменева” подчиниться реше¬нию ЦК и оставить их в составе ЦК. По своему характеру выступление “Рабочего пути” было давлением на ЦК: газета вышла утром, а заседание ЦК, где обсуждался этот вопрос, состоялось вечером. ЦК принял отставку “Каменева”, “Зино¬вьев” письменно отказался от соучастия в поступке “Каменева”.
В.И.Ленин остался «в несогласии» с решением ЦК. Жела¬ющие могут видеть в этом эпизоде “злонамеренность” не¬согласных с Лениным; отдельные случайности, не связанные друг с другом. Мы же видим, что “октябрьский эпизод” “Каменева” и “Зино¬вьева”, повлекший столь мощную под¬держку лиц, прямо или косвенно связанных с масонством, сам является актом бесструктурного управления. Он не мог играть какой-либо роли в организации антибольшевистскими силами отпора октябрьскому перевороту: армия к этому времени не шла про¬тив большевиков.
Как пишет Л.Д.“Троцкий”, восстание фактически началось 15 октября (по юлианскому календарю), когда Петроградский гарнизон не выполнил приказ Временного правительства о выводе революционно настроенных войсковых частей из города (ист. 81.6, стр. 278). Максимум, что могли сделать “штрейкбрехеры революции” — Розенфельд и Апфельбаум — это циркулярно через газету оповестить посвященных (Ленина в это, видимо, не посвящали: отсюда и его гнев), что не следует волноваться: кто-то должен готовиться к выходу на сцену, а сыгравшие свои роли должны вовремя убраться в безопасные места, что¬бы их ненароком не затоптали.
В том же 41 номере “Рабочего пути” 20 октября (по юлианскому календарю) была опубликована статья И.В.Сталина “Окружи¬ли мя тель¬цы мнози тучны” (Сочинения, т. 3, стр. 383; журнал “Слово”, № 8, 1990, стр. 26). Само название статьи, адресующее к широко известному в обществе 1917 г. библейскому тексту , что крайне ред¬ко для коммунистической печати, говорит о многом для сопричастных. В ней есть такие слова:
«Что касается неврастеников (вы¬делено нами) из “Новой жизни”, то мы плохо разби¬раемся, чего, собственно, хотят они от нас.
Если они хотят знать о “дне” (кавычки И.В.Сталина) восстания для того, чтобы заранее мобилизовать силы перепуганных интеллигентов, для своевременного … бегства, скажем, в Финляндию, — то мы можем их только … похвалить, ибо мы “во¬об¬ще за мобилизацию сил”».
В статье дана чёткая расстановка сил, названы противники, с кого будет спрос и подведён итог:
«Что ж, вольному (каменщику: — наше добавление при цитировании) воля… Революция не умеет ни жалеть, ни хоронить своих мертвецов».
Хронология “октябрьского эпизода” Розенфельда и Зиновьева и выступле¬ние И.В.Сталина со статьей “Окружили мя тельцы мнози тучны” говорит о том, что Сталин в иерархии был выше.
Через пять дней свершился октябрьский переворот, завер¬шивший собой революцию 1917 г. и сам получивший титул Ве¬ликая Октябрьская Социалистическая революция.
Есть еще один момент, которого мы ранее коснулись вскользь, но содержательно не рассмотрели: противники боль¬шевиков — Временное правительство и неподконтрольный им Совет — практически с самого начала знали, что именно необходимо делать, чтобы вывести Страну из кризиса. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в 32 том ПСС В.И.Ленина.
На стр. 74 — 76 статья “Грозит разруха”, опубликованная в “Правде” ещё 27 (14) мая 1917 г. В ней цитата из резолюции экономического отдела Исполкома Совета, опубликованной 11 мая (юлианского календаря) 1917 г. в № 63 “Известий”, чья редакция была под контролем меньшевиков и народников:
«Для многих отраслей промышленности назрело время для торговой государственной монополии (хлеб, мясо, соль, кожа), для других условия созрели для образования регули¬руемых государством трестов (добыча угля и нефти, произ¬водство металла, сахара, бумаги) и, наконец, почти для всех отраслей промышленности современные условия требуют регулирующего участия государства в распределении сырья и вырабатываемых продуктов, а также фиксации цен … Однов¬ременно с этим следует поставить под контроль государствен¬но-общественной власти все кредитные учреждения для борьбы со спекуляцией товарами, подчиненными государст¬венному регулированию … Вместе с тем следует … принять самые решительные меры для борьбы с тунеядством, вплоть до введения трудовой повинности … Страна уже в катастрофе, и вывести из неё может лишь творческое усилие всего народа во главе с государственной властью, сознательно возложившей на себя» (гм… гм..!?) «грандиозную за¬дачу спасения разрушенной войной и царским режимом стра¬ны».
Приведя эту цитату, Ленин пишет:
«Кроме последней фразы со слов, подчеркнутых нами, фразы, с чисто мещанской доверчивостью “возложившей” на капиталистов задачи, коих они решить не смогут, — кроме этого программа великолепна. И контроль, и огосударствление трестов, и борьба со спекуляцией, и трудовая повинность — по¬милуйте, да чем же это отличается от “ужасного” большевиз¬ма? чего же больше хотели ужасные большевики?»
Далее на стр. 105 — 109 приведена статья Ленина “Неминуе¬мая катастрофа и безмерные обещания”, опубликованная в “Прав¬де” № 58 и № 59, 29 и 30 (16 и 17) мая 1917 г. В ней Ленин пишет:
«В предыдущем номере “Правды” мы уже указали, что программа Исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов ничем уже не отличается от программы “ужас¬ного” большевизма».
Сегодня мы должны указать, что программа министра-меньшевика Скобелева идет дальше большевизма. Вот эта программа в передаче министерской газеты “Речь”:
“Министр (Скобелев) заявляет, что … государственное хозяйство на краю пропасти. Необходимо вмешательство в хо¬зяйственную жизнь во всех её областях, так как в казначей¬стве нет денег. Нужно улучшить положение трудящихся масс, и для этого необходимо забрать прибыль из касс предпринима¬телей и банков. (Голое с места: “Каким способом?”). Беспо¬щадным обложением имуществ, — отвечает министр Скобелев.
— Финансовая наука знает этот способ. Нужно увеличить став¬ки обложения имущих классов до 100 процентов прибыли. (Голос с места: “Это значит всё”.) К сожалению, — заявляет Скобелев, — разные акционерные предприятия уже раздали акционерам дивиденд, но мы должны поэтому обложить имущие классы прогрессивным индивидуальным налогом. Мы ещё дальше пойдем, и если капитал хочет сохранить бур¬жуазный способ ведения хозяйства, то пусть работает без про¬центов, чтобы клиентов не упускать … Мы должны ввести трудовую повинность для гг. акционеров, банкиров и завод¬чиков, у которых настроение вялое вследствие того, что нет стимулов, которые раньше побуждали их работать … Мы долж¬ны заставить гг. акционеров подчиниться государству, и для них должна быть повинность, трудовая повинность».
Ленин дает оценку этой программе:
«Программа сама по себе не только великолепна и совпада¬ет с большевистской, но в одном пункте идет дальше нашей, именно в том пункте, где обещается “забрать прибыль из касс банков” в размере “100 процентов прибыли” . Наша партия — гораздо скромнее. Она требует в своей резолюции меньшего, именно; только установления контроля за банками и “постепенного” (слушайте! слушайте! большевики за посте¬пенность!) “перехода к более справедливому и прогрессив¬ному обложению доходов и имуществ”».
Из приведенных мест ясно, что и Совет, подконтрольный буржуазным и мелкобуржуазным партиям, и Временное пра¬витель¬ство, якобы выражавшее интересы крупного капитала, и боль¬ше¬вики видели ВЫХОД из экономического кризиса в ПРИН¬ЦИ¬ПИАЛЬНО ОДИНАКОВЫХ по своему качеству мероприя¬тиях, сводящихся к установлению государственного контроля над производством и распределением и прогрес¬сивному налогообложению.
Характеризуя деятельность В.М.Чернова (1876 — 1952), одного из лидеров эсеров, успевшего побывать и министром Временного правительства и председателем Учредительного собрания, Л.Д.“Троцкий” писал:
«… вся черновщина — между Февралем и Октябрем —сосредоточилась в заклинании: “Оста¬новись, мгновенье: ты прекрасно!”. Но мгновенье не оста¬навливалось. Солдат “сатанел”, мужик становился на дыбы, даже семинарист быстро утрачивал февральское благоговение — и в результате черновщина, распустив фалды, совсем-таки грациозно спускалась с воображаемых высот во вполне реаль¬ную лужу» (ист. 81.5, стр. 211).
Эта характеристика справедлива и для всей деятельности Временного правительства и всех его поддерживавших либе¬ральных ПСЕВДОдемократических сил.
Управленческое решение должно быть своевременным прежде всего. Его качество должно быть достаточно высоким, чтобы в нормальных условиях не ввести объект управления в критическую ситуацию, а в критической ситуации ХОТЯ БЫ не вести к дальнейшему углублению кризиса. СВОЕВРЕМЕН¬НОЕ РЕШЕНИЕ вовсе не обязательно наилучшее: оно своевре¬менное и УЖЕ ХОРОШО потому, что ПОЗВОЛЯЕТ РЕШИТЬ ВОЗНИКШУЮ ЗАДАЧУ. Решение лучшее, но запоздавшее — абсолютно бесполезно. Либералы этого не понимали ни тогда, ни сейчас, поэтому их “деятельность” только усугубляла кри¬зис (как и сейчас) до полной потери ими управления. В 1917 г. с июня по конец октября времени было больше, чем достаточно для того, чтобы начать проводить в жизнь даже Скобелевскую про¬грамму оздоровления экономики, исправляя по ходу дела ошибки: была бы воля действовать. Но её-то и не было у ЛИБЕРА¬ЛОВ, и обвинять БОЛЬШЕВИКОВ в крахе либеральных иллю¬зий 1917 г. — подлость, НЕ ОТДЕЛИМАЯ от духа либе¬рализма.
Л.Д.“Троцкий” пишет:
«Февральская революция, если её брать как самостоятельную революцию (важная оговорка: — наше замечание при цитировании), была буржуазной. Но как буржуазная революция она явилась слишком поздно и не заключала в себе никакой ус¬тойчивости. Раздираясь противоречиями, сразу же нашедшими себе выражение в двоевластии, она должна была либо превра¬титься в непосредственное вступление к пролетарской революции — что и произошло, — либо, под тем или другим буржуаз¬но-олигархическим режимом, отбросить Россию в полуколони¬альное существование (одно с другим не связано, как это вы¬текает из тогдашней обстановки, да и последующей “после-Сталинской” истории: — наше замечание при цитировании). Наступивший после Февраль¬ского переворота период можно было, следовательно, рассмат¬ривать двояко: либо как период закрепления, развития или завершения “демократической” революции, либо как период подготовки пролетарской революции. На первой точке зрения стояли не только меньшевики и эсеры, но и известная часть руководящих элементов нашей собственной партии. Разница была та, что они действительно стремились толкнуть демокра¬тическую революцию как можно дальше влево. Но метод, по существу, был тот же: “давление” на правящую буржу¬азию — с таким расчетом, чтобы это давление не выходило за рамки буржуазно-демократического режима. Если бы эта политика воспреобладала, развитие революции пошло бы в обход нашей партии, и мы получили бы в конце концов восста¬ние рабочих и крестьянских масс без партийного руководства, другими словами — июльские дни гигантского масштаба, то есть уже не как эпизод, а как катастрофу» (ист. 81.6, стр. 250).
Мы согласны с “Троцким” по существу его вывода, но ска¬жем в иных словах: бесполезно оказывать давление и чего-то требовать он конвульсивно дергающегося эпилептика “на троне”, каким оказалось Временное правительство. При полной управленческой недееспособности Временного правительства, не окажись в России дееспособной, противостоящей ему, ор¬ганизованной партии, страна впала бы в хаос стихийных восста¬ний, последствия которых были бы вряд ли легче, чем свер¬шившаяся гражданская война.
5.8.8. Послереволюционные бедствия как итог ошибок отечественной интеллигенции и большевистской партии
И беда России не в том, что в Октябре к власти пришли ДЕЕСПОСОБНЫЕ большевики. Беда в том, что дееспособность эта была двух качественно разнородных видов. Во-первых, ленинская, подчиненная ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ и реагирую¬щая на реальное положение дел; и во-вторых, троцкистская, действующая сообразно “пророчеству” о «перманентной ре¬волюции» вопреки ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ (если конечно, цель — социаль¬ная справедливость, а не лозунги социальной справедливости — прикрытие иных целей), вытекающей из конкретной обстановки. Поэтому после прихода к власти большевиков троцкистское их направление, следуя “пророчеству”, создавало вовсе ненуж¬ные для социалистического строительства трудности, а ленин¬ское направление, исходя из социалистической целесообраз¬ности преодолевало эти трудности в обществе и вело более-менее организованную борьбу с троцкизмом внутри партии.
Гражданская война не началась с приходом большевиков к власти, а продолжалась. Есть два фактора, усугубивших траге¬дию гражданской войны.
Фактор первый. Концептуальное безвластье безнациональ¬ного ленинизма явилось благодатной почвой для проведения через троцкизм сионо-интернацистской антинациональной концепции надиудейского глобального предиктора. Отсюда и название этого па¬раграфа, отражающее концептуальное превосходство троцкиз¬ма: вывеска — Ленина, концепция — “Троцкого”.
Фактор второй. Канонические писания “марксистской” литературы в России — порождение деклассированной, без¬националь¬ной люмпен-интеллигенции, даже не ТОЛПЫ, в стро¬гом смысле этого слова, а СБРОДА (тоже строгий термин), лишенного национального самосознания или хоть какого бы то ни было исторически устойчивого общего самосознания. (Еврейство, обладая устойчивым самосознанием, — не сброд в силу этого, хотя и безнационально). В классово-антагонистическом обществе ВСЕ классы общества порождают деклассированный национальный люмпен, который в свою очередь порождает сброд. И беднота в классово-анта¬гонистическом обществе НЕ ОДНОРОДНА по своему составу: во-первых, это бедняки, которые в труде бьются, но выбиться из нужды не могут в силу различных субъективных и общест¬венно обусловленных, объективных причин; во-вторых, это национальный люмпен и безнациональный сброд, живущий вне труда, паразитирующий на обществе.
Организаторы производства и распределения — не паразиты в чистом виде: они ТРУДЯТСЯ, но в условиях толпо-“элитаризма” взимают монопольно высокую цену за продукт своего труда в общественном разделении труда, что осознается как социальная несправедливость в большей или меньшей степени всем обществом, однако их марксизм тоже относит к социальным паразитам — «эксплуататорам».
Принадлежа сами к люмпен-интеллигенции, ибо не нашли себе места в созидании, “теоретики марксизма” не увидели проблем разделения трудящейся бедноты и паразитирую¬щих люмпена и сброда и не задумывались о нейтрализации люмпена и сброда в революции и в ходе социалистического строительства. В итоге многонациональный люмпен и безнаци¬ональный сброд активно “поддержал” СОЦИАЛИСТИЧЕСКУЮ революцию из жажды дармовщинки, а после революции полез в органы государственной власти, ВЧК и т.п.
В результате подлинные борцы за социальную справедли¬вость в силу их низкой историко-философской культуры ока¬зались оседланными наднациональной сионо-интернацистской иудома¬сон¬¬ской мафией, опираясь в своих действиях не только на тру¬до¬вую добросовестную бедноту, но и на деклассированный люмпен и сброд. Проще говоря, в борьбе с истинными паразитами и тружениками-эксплуата¬то¬рами оседланные Сионской МАФИЕЙ большевики опирались не только на тружеников-эксплуати¬руе¬мых, но и на примкнувших к ним истинных ПАРАЗИТОВ. И именно в этом, на наш взгляд, причина усугубления трагедии России, после 1917 г. Чтобы был виден результат, сброд и люмпен и не должны быть многочисленными, ибо они засели в сфере управления всем обществом: ложка дёгтю портит боч¬ку мёду.
28 августа — 24 октября 1990 г.
Уточнения: 24 — 28 сентября 2002 г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий